Треф - Охота 01

[Призрачное Колесо]

— Да святится...
....
— Да приидет...
....
— Да будет...
...
— Ёперный театр!
/Молитву сорвали! Ах, как нехорошо/

"Отче наш" с самого начала и на бегу. Немилосердными ударами, словно мстила за легкомысленное к себе отношение, благодать проникала и заполняла собой всё существо Трефа. /Ну, я тебе сейчас устрою, тварь!/ мстительно и мысленно пообещал юноша огрызающемуся в его степь на всём скаку мелкому бесу (хотя, кому "мелкому", а кому голову оторвет — фамилию не спросит). /Давно в аду не был?/ Шестое чувство — это безусловно здорово, ведь именно оно заставило Трефа сделать боковой кувырок по мокрой от луж мостовой, подменив свою кровавую жертву на чуть менее дорогостоящую жертву своей "рабочей" куртки и пропустив над головой многообещающий темный плевок.
/Значит меня заметили. Аминь/
Он выдохнул остатки воздуха и вместе со следующим вдохом наполнил себя небесным светом. Можно быть уверенным, что почудилось, но светом наполнился весь переулок, малость ошарашив темную тварь.
/А вот сюрприз, сюрприз! Думал, что в таком нечестивом городе неоткуда взяться божественному свету и тебе ничего не грозит?!/

Гордыня не была свойственна Трефу. Он принимал свой дар таким, каков он есть и делал то, что считал правильным, прибегая к помощи этого дара. Вот только прямо в текущий момент ему собирались что-нибудь откусить, что с его планами на эту ночь ну никак не вязалось. А посему окружив себя кольцом Благословения он выплеснул в алые буркала гадины из сложенных лодочкой ладоней целую пригошню Благодати. Ох и пожалеет к утру он о своей щедрости! Зато конечности и на месте, да и в общем будет кому жалеть.
Теперь можно не уклоняться. Чтобы пробить божественную защиту демону надо как минимум... да и максимум ему не поможет.

А вот этого не предвидел уже Треф. Войдя в переулок, он потревожил кого-то из местных помойно-свалочных жителей. Но местный, пожалуй, и сам был не рад: сначала он увесисто огреб от беса, но на свою беду, оказавшись мстительной сволочью, и попер на Трефа, выкинув из защитного кокона нож-выкидушку. Обычно против людей Треф мало что мог выставить, но против пропитанных "ядом" греха, имеющих столь деструктивные намерения, да еще пребывая в просветленном состоянии, ему достаточно было выставить руку, и поберушку откинуло в одну кучу с бесом метров на десядь, припечатав к глухой стене дома. Однако в отличие от темного человек благоразумно потерял сознание.

@темы: RPG

Comments

[Яша Нэ]

— Да светится...

Каждый раз пробегаю глазами первую строку и невольно воображаю диалог с электриком: "Да, оно светится...") Уж прости, что поправляю, но "имя Твое" - да свЯтится. С ударением на "и".
Из соплей почти выгреб, теперь ещё борюсь с кашлем, надеюсь хотя бы к следующей неделе восстать и дойти везде, куда обещал.

[Призрачное Колесо]

Значит даже в этом не посягнул на святое ))
Спасибо. Ты снял тяжесть. Треф тот еще безбожник ))

[Яша Нэ]

Ничо не понял.)

[Призрачное Колесо]

Яша Нэ,
Наверно, я не хочу использовать молитву, как есть, в игре персонажем, который, в общем-то, и верующим не является.
Он просто может уверовать по желанию, но неизменно возвращается в свое атеистическое изначальное состояние.

Отслеживать паству можно и без помощи навигатора. Его пиликанье отвлекает, выдает местоположение и болтает попусту. Говорливость - бич нового времени: за словами только прячется грязь. Тому, кто знает этот город во всем многообразии переулков, хватит лишь молча указать направление. Вот и рю де ла Веррери, привет от старинных художников, какие с XVII века давно уже там не живут. Мастеров нет - а название осталось, как-никак, улочка существует уже почти 8 веков кряду.. Так, теперь - завернуть за угол, еще пятнадцать шагов, и будет проход, а разбитый кирпич справа от наглухо заколоченной двери, третий снизу, до сих пор не залепили бетоном. Он остается таким уже седьмой год.
Иногда появлялась странная мысль: может, у священнослужителя все-таки был нюх? Или зрительная память чересчур хороша, раз так легко петлять по парижским улочкам? Наверное, второе.
За исключением изгнанного в детстве беса-собаки, за отцом де Грассом особенностей почти не водилось. И он смертельно зажился за последние 200+ лет.
Не то чтобы смерть никогда не нависала над ним, но всякий раз что-то мешало ей укоротить эту долговязую нескладную фигуру на лишнюю пшеничную голову. Одержимый семилетний ребенок, бес и специалист по изгнанию бесов патер Глез (это в конце XVIII-то века! Тьфу, тьфу...) - один из них должен был непременно умереть. Святой отец, однако, на это не рассчитывал и на тринадцатый день после успешного (как ему казалось) исцеления повесился при странных обстоятельствах. Тогда с де Грассами это не связали.
Спустя пару лет наследник семейства случайно испил раствора сулемы, выкрав его из отцовского кабинета. Пустой флакон нашли очень поздно, и вот тут случился конфуз. Ведь приличным детям положено дохнуть, приняв столько отравы, и ни один врач не засвидетельствует этакое чудо. Особенно если нормальные люди мрут пачками, неправильно используя жуткий состав. Тут и припомнили Глеза; далее церковь вступила в свои права. Мальчик никогда больше не появился в семье, оставаясь под надзором и по сию пору. Это если вкратце. Еще был мышьяк в 1824, неизвестная смесь в Испании в 1839 и кое-что после войны, но об этом и думать грешно. Все усилия потрачены даром: патер по-прежнему оставался жив. Ни кинжалы, ни пули, ни яды его не брали.
...четвертый поворот налево, и он уже слышит возню; юный питомец нарвался на неприятности, но, похоже, сам с ними прекрасно справляется. Ботинки с тихим плеском рассекли воду в очередной луже, пока отец обходил их, выбирая нужный ракурс для наблюдения. Пока что он не собирался никому помогать. Но край черного плеча и белого ворота на какое-то время стали видны в переулке.
Оставался только вопрос, сколько Александру де Грассу лет. Стареть он не перестал, но с тех пор, как перешагнул за вторую декаду своей утомительной жизни, время избегало его. Навещало лишь изредка, стыдливо и спешно: на вид сейчас то ли тридцать три (Христов возраст!), то ли сорок, - как посмотреть..
Да, в этом плане патер был скучен. Невзгоды и жизненный опыт на его лице почти не печатались.

[Призрачное Колесо]

Волух. А это был именно волух… ну и развелось же гадин! Адские крысы. Быстрые, ловкие, не по-звериному умные, но очень по-звериному алчные и жестокие. Дьявольски жестокие.
Нападать Треф не мог — только уходить от ударов. Но делал это ловко и умело. Тренированное тело подчинялось идеально и безусловно, но химчистка уже ждала не только рубашку и брюки, но кажется даже майку. К сожалению, своего он уберечь или спасти не мог никакой молитвой… или молитв таких не знал. А волух резал и резал воздух бритвенными росчерками, желая вместе с воздухом порезать и Трефа. И каких же усилий стоило не начать злиться. Злиться нельзя: даже капля гнева разъест его силу подобно кислоте в самой эффективной ее концентрации, не даром смертный грех.

Кто-то пятый появился в переулке. «Здесь сегодня народное гуляние, а я и не знал? Или просто проходной двор? Хорошо хоть поберушка пока не дергается, жив хоть?» Треф ощутил, что эта капля заботы ускорила, подтолкнула его просветление. Успел зацепить мыслью, что при наличии свидетеля просветление, это не совсем то, что хорошо и замечательно. Но вот что совсем не было замечательно, так это волух. С пуркуа надо ловить момент.

Треф рухнул на колени. Больше не оттого рабского почтения к Всевышнему, которое подразумевает эта поза, а предвидя и надеясь устоять в том потоке силы, которую он должен принять и перенаправить в адскую тварь. Светлая просьба о силе и чистоте, об очищении для Земли наполнила его душу. Кажется, всё вокруг озарилось сиянием. «Пятый пришедший в переулок — это кто-то из своих» — успел смекнуть озаренный разум и отключился, уступая свое место божественному свету.
Треф вознес молитву. Теперь волух уже мячом отлетал от свечения, окутавшего человеческую коленопреклоненную фигуру. Темному бы драпать, но вот что-то мешало: то ли тупость природная, то ли тот самый пятый, то ли всё же очень хотел съесть.

И дождался. Откликнулись. Игла ослепительного света прошита тварь и оставила под ней дыру в асфальте куда тварь и всосалась, как в соломинку скорее всего в какой-нибудь бесов мир или в ад. Но Трефу как всегда с уходом озарения стало всё равно.

Римский ритуал настолько въелся в подкорку, что слова звучали сами собой, естественно, как вдох и выдох. Sicut deficit fumus, deficiant..
Не видать тебе, жмурик, царствия небесного.
- ..sicut fluit cera a facie ignis.. - продолжал отец Александр, с улыбкой шагая под свет фонарей и наблюдая за безуспешными потугами нечестивой крысы пробиться сквозь столп света. Глупое существо, подобно многим таким же, стремилось сгореть в пламени чужой веры; оно не имело ни воли, ни желания придумать для себя иную судьбу. Чистота поистине привлекательна, но особенно влечет тех, кто с рождения представляет собою не что иное, как сгусток грязи и тьмы.
-..sic pereant peccatores a facie Dei, - патер де Грасс не всегда осенял себя крестным знамением, но при его вере это и не требовалось. Его основной задачей была эффективность; сам он развил ее еще и до эффектности. Прошагав к месту гибели монстра и на миг остановившись там, будто выжидая, не разверзнется ли дыра вновь, священник расцепил руки, доселе сложенные за спиной.
- Gloria in excelsis Deo et in terra, сын мой, - Александр приблизился к бойцу и приподнял того за шиворот, помогая встать. - Славный труд! Но ты забыл про человека.
Говоря строго, это промах. С другой стороны, патер де Грасс имел свои взгляды на работу с невинными и не очень винными овцами. Убедившись, что Треф крепко стоит на ногах (в конце концов, Deus noster Deus salvos faciendi et Domini Domini exitus mortis), его наблюдатель оборотился к переулку, где продирал глаза свои бомж. Вспышка света, видимо, разбудила его.
Может, он даже видел адскую тварь.
Нехорошо, очень нехорошо.
С другой стороны, от него за версту разило жутким амбре, в котором внимательный Александр разобрал приторный душок из кабака в полуквартале отсюда. Такую дрянь в округе подавали лишь там.
- Увы тебе, алкоголик, - скептически возвестил патер, вновь заводя руки за спину. Так голос получался более гулким - конкретно у него. И стоять спиною к источнику света, в такой позе и в полумраке, опять же, эффектно. Многое в католической практике рассчитано на внешнюю атрибутику.
- Белая горячка идет по пятам, и в другой раз наши молитвы тебя не спасут.
Чудесное исцеление не замедлило себя ждать, и в мутных очах напротив внезапно родился интеллект. Отец де Грасс повернул голову к Трефу и, не сводя глаз, проговорил с тонким намеком:
- Расскажи, дух святой, чем чревато этому агнцу чрезмерное питие?
..в конце концов, почему нет? Если больные видят чертей с зелеными человечками, почему бы этому, еще не совсем потерянному, узреть что-то более светлое? У дьявола в этой жизни и так слишком много привилегий - от слов до галлюцинаций.

[Призрачное Колесо]

Первым ощущением после изгнание волуха было то, как его дергают (сильно, надо сказать, дергают) за одежду и ставят на ноги. Потом голос, знакомый. Но узнал этот голос только открыв глаза и сопоставив его с Оцом Александром. Ни с кем другим сопоставить и не смог бы по той простой причине, что за шкирку его и держал именно Отец Александр. Упс. Только Треф может забыть в принципе, что Святая Матерь Церковь теперь за ним приглядывает. «Ну да, работаю! Хорошо же работаю! Богоугодным делом занимаюсь…»

Уже стоя на ногах и переводя взгляд с куратора на чудом не раненного себя, Треф не слишком отчетливо поздоровался, потом смерил взглядом, атаковавшего его поберушку, и… черт возьми, разгневался, ведь его хотели убить! Не так-то просто отсечь эту мысль и забыть. Вне всяких сомнений Отец Александр устраивает ему испытание, желая проверить уровень дара.
Треф прикусил нижнюю губу. Признаться, вот как человек он бы хотел наказать малоимущего засранца…но дар ему такого не простит. «Я смогу. И обратно вернуться тоже смогу!»
Треф отстпил назад, чтобы не ощущать исходящего от пьянчуги богатого асбре, свидетельствовавшего о затяжном возлиянии. До наступления момента просветления прилось затаить дыхание. Треф просил откровение не для себя лично, а потому был шанс, что оно будет.

Кино впечатлило даже непьющего Трефа. И он решил, что «никогда вот вапще». Тем более, что алкоголь роняет сопротивляемость организма всему темном и его лучше в себя не добавлять. И печень разваливалась и саркома расцветала и мозги деградировали, это по физухе, по жизни в принципе, дахе учитывая его незавиднкю точку отсчета тоже проехались — им бы социалку снимать. Когда «пошли титры» Треф отступил от пьяницы, с омерзением осознав, что до сих пор почти его обнимал, купаясь вместе с ним в божественном свечении.
Гневно посмотрел на отца Александра.

— Нельзя так со святыми духами, — Промолвил Треф укоризненно и тихо, пользуясь очумевшим состоянием свидетеля, убирая руку с браслета, помогающего ему прийти в себя.

- Amen, - возвестил патер окончание богоугодного процесса по обновлению жизненных приоритетов свидетеля. Исполнено, к слову, добротно и качественно. Осталось лишь потешить себя надеждой, что ум бродяги еще не до конца выменян на сомнительного качества вредные привычки и сумеет усвоить поданную науку.
Наблюдение отец Александр вел дотошно и пристально. Его умение читать чужие чары развилось до высокого уровня, превосходя требуемый для его положения, но платил он за это немалую цену. Возможности усиления магии у патера были самыми нестабильными среди всех наблюдателей такого класса. Причиной тому была неумолимая жажда контроля и частое неверие в способности других справляться с поставленными задачами.
"Хочешь сделать что-то хорошо - сделай это сам".
Отец де Грасс всегда думает так.
Это не мешало ему справедливо оценивать чужие силы. Но в глубине души оставалась червоточинка: в случае проблем отстранить неугодного и завершить его дело. Со всеми вытекающими последствиями. Понятие "взаимопомощь" не прижилось в лексиконе отца Александра; одиночество долгожителя среди смертных собратьев во многом сделало его циником. Во многом - но не во всем.
- Неплохо сработано, сын мой, - похвалил патер Трефа в ответ, подошел чуть ближе, присев на одно колено, и кончиками пальцев поднял лицо бродяги так, чтобы видеть его глаза. Постарался не давать голоса чувству брезгливости, хотя оно просто зашкаливало. Но агнцы могут пребывать и в плохой шкуре - лишь бы не в волчьей.
- Debita nostra, salva nos ab igne inferiori, - неспешно, вполголоса читал отец Александр нужную часть Фатимской молитвы. Подушечки пальцев его засветились, и бомж снова закрыл глаза. Лицо его, доселе мятое и несвежее, словно разгладилось. Патер медленно убрал руку и поднялся, шагнув назад, к подопечному.
Пять точек под головой бродяги продолжали светиться.
- Perduc in cælum omnes animas, præsertim eas..
Теперь сияющий ореол окружил Трефа, и отец де Грасс вскользь заметил, что грех неверия (неверия ли?) был не так уж силен в юноше. В любом случае, сейчас исчезнет и это.
- ..quæ misericordiæ tuæ maxime indigent, - закончил католик, и божественный свет быстро угас. Счастливый свидетель повалился спать с четкою уверенностью в том, что завтра же искупается в Сене, постирает вещи и наймется на какую-нибудь работу, дабы не тратить свою жизнь на зеленого змия. Цель достигнута.
- Ты справляешься, - скупо, но вполе уважительно резюмировал отец Александр. - Для тебя есть еще одно задание. Лично я считаю грехом мешать рабам Божиим умирать во славу Его, но капитул подагает иное, поэтому нам придется отдалить братьев своих от вознесения на небеса. Если коротко, - патер поманил Трефа за собою, пройтись по улице, - нам придется изгнать беса из святой обители, а заодно узнать, как он там оказался, - интересная задача, если бы не.. - Однако любые чары там смерти подобны. С высокой вероятностью и божьей волей. Интересно?

[Призрачное Колесо]

Треф стоял за спиной сидящего на корточках перед человеком отца Александра и наблюдал за его манипуляциями. Нет – сейчас ему было не интересно ровным счетом ничего, он приходил в себя после воззвания (так он называл это обращение к высшим силам, которое применял для изгнания бесов во время охоты). Ведь не дано человеку, насыщаясь подобной свяостью, необходимой для изгнания и сохранить при себе хоть что-то человеческое. На это был способен тот единственный, кто был сыном Божьим, а Треф всякий раз опустошался в ноль и вот сейчас наполнялся снова.
Отца Александра он немного побаивался, но вот в данный момент не сохранилось даже этого незатейливого чувства. Просто стоял столбом и констатировал, что если бы иезуит не обратил внимания на поберушку, то засветился бы перед местными, и сам был бы в этом виноват. Может, конечно, и не засветился бы: мало ли ангелов видят пьянчуги… Не. Пьянчуги — мало.

Услуга за услугу. Давно в монастыре не бывал. А вот то, что там нельзя магию использовать это не то чтобы хорошо. Значит, останется самовнушение и артефакты?
— М-м… а ангельское благословение мне дадут, отче? — нагловато, но скорее, от неожиданности, попросил Треф — Как искать-то тварь, если магия смерти подобна? Я ведь даже маяки не смогу нарисовать. Птицы, насекомые, молоко… это всё плохо играет, потому как слабо и не эффективно. Но давайте посмотрим, что можно сделать. Чертям просто не место в этом мире.
«О! пришел в себя после воззвания!»

Когда отец Александр встал, Треф снова увидел, насколько тот выше него. Уже отвык — снова удивился разнице в росте.